© Отрывок из воспоминаний В.Н.Журавлевой. Записано Комарчевой Ю.Е., 2003.
ОТ "ФАРМАКОНА" К ФАНТАСТИКЕ

"Историческую хронику пишет тот, кому важно настоящее", - сказал Гете.

Справедливо говорят, что история науки может быть увлекательнее романа. Свой "роман" имеет и ТРИЗ. Науку творят люди, и ее история включает жизнеописание ученых как важную составную часть. Так уж вышло, что мне повезло быть внучкой двух замечательных людей - Альтшуллера Г.С. и Журавлевой В.Н. Их жизнь и судьба неотделимы от истории создания ТРИЗ. Они также известны как замечательные писатели-фантасты. Поэтому и такой огромный интерес к событиям их, казалось бы, частной жизни. "Свое" было общим и значимым для многих.

Генрих Саулович часто рассказывал мне о своем детстве. И я помню, как много интересных людей приезжали к нам в гости или по делам. Но еще не изданы в полном объеме мемуары Г.Альтшуллера и В.Журавлевой, не написаны книги об их жизни. Тем больший интерес, по-моему, представляет эксклюзивное интервью Журавлевой Валентины Николаевны. А для меня это интервью - первый опыт написания истории нашей семьи. Люди, идеи, эпоха - вот его содержание.

ВОСПОМИНАНИЯ В.Н. ЖУРАВЛЕВОЙ (ВЖ), РАССКАЗАННЫЕ ЕЮ ВНУЧКЕ - ЮНЕ КОМАРЧЕВОЙ (ЮК)

ЮК: Расскажи мне, как Вы учились, чем увлекались, как начинали писать фантастические рассказы и как выбирали для них героев.

ВЖ: Автобиография писателя, как мне кажется, может быть либо очень короткой, либо очень подробной. В первом случае автобиография - дублер анкеты. Во втором - художественное произведение.

Когда я познакомилась с Генрихом, то не думала, что я буду связана с техникой, изобретательством. Я, как и ты, была гуманитарием. У меня в детстве не было никаких наклонностей к изобретательству. Ко всей технике относилась равнодушно. Этим, наверное, я закрыла себе путь в технический ВУЗ.

Любила читать фантастику, хотя в ней было многое из техники. Поэтому в моих рассказах главное - человек.

Я поступила в медицинский институт. Ничего удивительного в этом нет. Г.Уэллс был биологом, это почти медик. А один из первых русских фантастов - А.А.Богданов (Малиновский) - был врачом. После революции он возглавлял Институт переливания крови и погиб, поставив опыт на себе... Всех и не перечислишь. Немало медиков и среди современных фантастов.

Очень многие произведения так или иначе затрагивают медицинские, биологические, психологические проблемы. И.Ефремов был палеонтологом. Но интересно отметить, что у него много, так сказать, "медицинской" фантастики. Рассказ "Озеро горных духов" - о действии паров ртути на человеческий организм. "Встреча над Тускарророй" - о целебных свойствах воды из глубины океана. "Обсерватория Нур-и-Дешт" - о действии радиации. Роман "Лезвие бритвы" - о возможностях человека. И.Ефремов был глубоко убежден в беспредельных возможностях человеческого организма. В романе показаны пути к открытию этих возможностей. Разве это может быть неинтересно?

ЮК: Выбор жизненного пути был сделан при поступлении в институт?

ВЖ: Научно-фантастических факультетов пока нет, и если бы потребовалось готовить писателей-фантастов (готовят же киносценаристов), лучше всего, пожалуй, подошел бы фармацевтический факультет. У древних греков слово "фармакон" обозначало не столько "лекарство", сколько "колдовство". Отсюда уже совсем близко к сказкам, утопиям... И научной фантастике.

Когда я поступала на фармацевтический факультет Азербайджанского мединститута, о научной фантастике не думала. Напротив, мне казалось, что современный "фармакон" все-таки ближе к "лекарству", чем к "колдовству". Однако впоследствии я поняла, что в темном лесу, именуемом медициной, самый темный уголок - фармакология. Однажды ко мне попал автореферат какой-то кандидатской диссертации. Меня поразило сходство этого "труда" с составленным лилипутами протоколом обыска Гулливера (помнишь?): "Эта цепь прикреплена к большому круглому предмету, находящемуся в кармане и сделанному из металла. Что за предмет, неизвестно. Одна его стенка прозрачна, как лед, и сквозь нее отчетливо видны двенадцать черных знаков, расположенных по кругу, и две длинные стрелы..." Примерно так мы знаем лекарства.

Я углубилась в фармакогнозию, изучающую лекарственные растения. Тут почти чистое "колдовство". Можно было вырубать просеки в этой темной чаще... и можно было уйти в научную фантастику. Я выбрала последнее.

До мединститута все "фармацевтическое" - острый запах аптеки, темные бутылки с "мертвой головой" на этикетках, чашки с засушенной травой - все это манило своей таинственностью. Потом, когда я попыталась отыскать науку, таинственность исчезла. Это было очень обидно - потерять сразу и науку, и "колдовство". Но стоило смириться с мыслью, что еще нет фармацевтической науки, как тайна (со всем ее очарованием) вернулась!

И до сих пор я люблю "фармакон". Тот "фармакон", который не столько "лекарство", сколько "колдовство". Вот древнерусская "Повесть о Петре и Февронии": Муромский князь Петр, сражаясь со змеем, "острупел". Никто не мог ему помочь. Никто, кроме рязанской девицы Февронии, потребовавшей, чтобы князь (если он выздоровеет) женился на ней. Феврония, вероятно, не очень верила князю: она посоветовала смазать лекарством все струпья, кроме одного. Выздоровев, князь Петр отказался жениться на Февронии, но оставленный не помазанным струп дал новые струпья... и Петр вынужден был взять Февронию в жены. Они жили в полном согласии и любви.
Чем же не научная фантастика?..

ЮК: Учеба отнимала все время?

ВЖ: Фармацевтической науки не было, и мы учились всему понемногу. Нельзя объять необъятную науку. "Всего понемногу" - как раз то, что нужно фантасту. Конечно, при условии, что "понемножку" берется в современном понимании: основы без тонкостей. Скажем, физика. Мы изучали ее не глубоко, и я никогда не испытывала особого трепета перед кажущимися незыблемыми запретами типа "нельзя летать со скоростью большей скорости света". Любопытная деталь: единственный в то время фантаст-физик А.Днепров очень смел был в биологии и по школьному робок, когда писал о физике.

ЮК: Итак, фармацевтический факультет: медицина (без тонкостей), немножко физики. Что еще?

ВЖ: Чуть больше химии, основы биологии и спецпредметы вроде фармакогнозии - смесь легенд и описаний растений, носящих сказочные названия: бессмертник, дурман, безвременник, мать-и-мачеха, медуница...

Разумеется, все намного сложнее формулы "фармацевтический факультет - почти фантастический факультет".

Я слишком любила сказки. Подчеркиваю: слишком. Быть может, это привело бы меня к фантастике и с физико-математического факультета. Я прочитала бездну "сказочных" книг и, к сожалению, в то время не читала многое в обычной литературе. Виновата в этом школьная программа: в школе изучали, главным образом, литературные памятники, а надо было изучать живую литературу. (Понятие "живая" шире понятия "современная". Сервантес, например, жив и сейчас).

Отчасти виновата была и программа мединститута. Вообще в ВУЗах почему-то перестают управлять чтением студентов. А разве, например, будущему физику не интересно прочитать - "В маленькой лаборатории" Н.Бэлчина?

Когда в 70-х годах XX века проводился анкетный опрос читателей, оказалось, что меньше всего читают фантастику медики.

ЮК: А кем проводился опрос?

ВЖ: Анкетный опрос проводила секция научной фантастики при Союзе писателей Азербайджана.

Меня заинтересовали результаты анкетного опроса: почему медики мало читают научно-фантастическую литературу. В чем же тут дело?

Причина, видимо, в том, что у многих складывалось неверное представление о фантастике. Считали, что фантастика - это нечто вроде занимательной техники, что фантасты пишут о будущих машинах, о будущей технике, словом, о вещах не очень близких для врача.

Это было ошибочное мнение. Фантастика - художественная литература. Фантастика занимается человеком. Обычная литература исследует человека в обычных условиях; фантастика исследует человека, поставленного в необычные обстоятельства. Вот, например, великолепный рассказ Г.Уэллса "Чудотворец". Обычный человек вдруг получает возможность творить любые чудеса. Что он сделает, этот человек? Как он использует свой дар?.. Или взять роман А.Беляева "Голова профессора Доуэля". Роман написан задолго до операции Кристиана Бернарда по пересадке сердца. Роман смелый: речь идет о пересадке головы. А.Беляев рассматривает психологические и моральные аспекты этой проблемы.

Фантастика отнюдь не какое-то дополнение к технике. Это - литература, притом яркая, интересная, захватывающая литература. И обидно, когда кто-то из-за неправильных представлений отказывается от этого богатства. Есть люди, которые плохо различают или совсем не различают цвета. Ничего. Живут. Но мир их скучнее, он более серый...

Можно прожить и без фантастики. Но мир будет более тусклым.

Бывает и так, что человек отказывается от фантастики, обосновывая это тем, что фантасты плохо пишут. Действительно, в фантастике, как и вообще в литературе, есть произведения сильные и слабые, удачные и неудачные. Но фантастика обширна. "Аэлиту", например, можно читать и перечитывать много раз - так она написана. Есть великолепные произведения у Р.Бредбери, Р.Шекли, Янга, К.Саймака, А.Азимова...

ЮК: Много версий, почему Г.Альтшуллера не приняли в Союз писателей Азербайджана. А как было на самом деле?

ВЖ: Однажды получаем письмо: "Срочно просим зайти в Союз писателей". Пришли, а нам председатель Союза говорит: "Вот прибыло письмо от вышестоящего Органа - принять Вас в Союз писателей". Председатель Союза стал расспрашивать о наших книгах, переводах - беседа была деловая. Сказал: "Пишите заявление, и нужны рекомендации от писателей".

Прием в Союз писателей был любопытный. Пришли члены Президиума Союза писателей - писатели Азербайджана. Большинство из них пришли в национальных шапках, как положено было "маститым" писателям. Меня приняли сразу. А Генриху один из "маститых" писателей стал задавать вопросы и упрекать, - почему он пишет о космосе, а надо ему поехать в какое-нибудь азербайджанское село и посмотреть, как трудится наш народ, и написать об этом. Генрих на это возразил, что он работает за письменным столом и для его темы нет необходимости выезжать в село. Это разозлило спрашивающего. Вынесли определение: такому писателю нет пока места в Союзе писателей. И не приняли. Когда мы выходили, меня остановили у дверей и серьезно посоветовали его перевоспитать, тогда они его примут в Союз писателей.

Благодаря письму от вышестоящих Органов, при Союзе писателей Азербайджана была создана секция по научно-фантастической литературе. Выбрали Бюро по научной фантастике: Евгения Войскунского, Эмина Махмудова и меня. Председателем был избран Евгений Войскунский. Секция часто собиралась, обсуждали произведения фантастов, составляли научно-фантастические сборники. Выпустили в Азербайджане три научно-фантастических сборника: "Эти удивительные звезды", "Полюс риска", "Через невозможное". Неизменно присутствовали на секции: Е.Войскунский, Г.Альтов, И.Лукодьянов, Э.Махмудов, Р.Шапиро, М.Ибрагимбеков, В.Журавлева, В.Караханов, П.Амнуэль, И.Милькин. Приходили молодые литераторы со своими научно-фантастическими произведениями.

ЮК: А когда были напечатаны Ваши самые первые научно-фантастические рассказы и где?

ВЖ: В 1958 году в двух журналах - "Знание-сила" и "Техника-молодежи" - появились мои первые рассказы ("Сквозь время" и "Эксперимент 768").

Написала я эти рассказы еще на четвертом курсе института. Раз восемь переписывала... и не посылала в редакции. Даже не думала об этом. Отправить рассказы в Москву заставил Генрих. Время от времени он публиковал в московских журналах технические статьи и был уверен, что рассказы "пойдут". Рассказы действительно "пошли". Это все определило: я выбрала литературу. Не сразу и не без колебаний, но выбрала.

Вспоминается момент, когда меня пригласили в Москву на совещание молодых писателей-фантастов. Устроители: Комитет комсомола и Союз писателей СССР. Командировку надо было получить через Центральный Комитет комсомола Азербайджана в Баку. Я пришла к секретарю ЦК. А в это время секретарем ЦК комсомола Азербайджана был Мовсум-заде, на год раньше меня окончил мединститут и был секретарем комсомола в мединституте. Когда я назвала свою фамилию, то он сразу вспомнил меня, как автора в стенгазете мединститута. С этого момента меня стали приглашать зайти в ту или иную бакинскую газету. Много рассказов было напечатано в газете "Молодежь Азербайджана" (орган ЦК комсомола Азербайджана). В этой газете мне выдали справку, что являюсь внештатным корреспондентом.

Ты спросила о темах. Темы в рассказах были разные. Но, пожалуй, чаще всего - возможность развития мышления человека. Попросту говоря: как сделать человека умнее. Ведь мозг человека используется всего на несколько процентов. Как использовать эти скрытые возможности? Что это даст человеку? Каким будет человек, если сила мыслительных процессов увеличится в 10 или в 100 раз? Вот эти проблемы меня интересовали и интересуют в первую очередь.

Ты спросила, как я выбираю тему. Здесь все наоборот: тема выбирает меня. Я читала, думала - и вдруг возникала какая-то идея. Например: что произойдет с человеком, если с детства развить его фантазию? Развить сильно, энергично - как развивают музыкальные или художественные способности. Есть же люди со сверхразвитыми мышцами. А если у человека сверхразвитое воображение? И вот когда такая идея появляется, начинается ее обдумывание. Пытаешься представить себе такого человека, его поведение, его дела... Так и появлялся рассказ.

Когда я начинала писать, советская фантастика была, в основном, представлена В.Немцовым и А.Казанцевым. Очень скупо переиздавали отдельные вещи А.Беляева. С 20-х годов не переиздавали "всего" Г.Уэллса. Не переводили прогрессивных западных фантастов, например, Р.Брэдбери, А.Азимова, А.Кларка. Не было молодых фантастов.

Два события изменили положение вещей: запуск первого советского искусственного спутника и появление романа И.Ефремова "Туманность Андромеды".

ЮК: Едва ли надо говорить, насколько повлияло на людей вступление в космическую эру. А в чем такое значение романа И.Ефремова?

ВЖ: Что касается романа И.Ефремова, то при всех своих литературных недостатках, он был гигантским шагом вперед. Фантастике возвращалась свойственная ей масштабность. Туповатой приземленности противопоставлялся искренний романтизм. Подбору крох с позавчерашнего стола науки - самостоятельное научное мышление писателя.

ЮК: В интересное время происходило становление Вас как писателя.

ВЖ: В 1958 году почти одновременно появились первые произведения молодых фантастов: Аркадия и Бориса Стругацких, Анатолия Днепрова, С.Гансовского, Генриха Альтова... Как я уже говорила, были напечатаны и мои первые рассказы.

Мне, как и другим молодым фантастам, приходилось не только учиться писать, но и отстаивать свое право на фантазию. Доказывать, что фантастика - это не популяризация признанных наукой гипотез и теорий. Отстаивать право на самостоятельное мышление.

Позже я увидела, что некоторые писатели-фантасты были по своему искренни: они не могли предвидеть будущее науки и техники и искренно полагали, что никто другой не сможет, как они говорили, "обогнать науку".

ЮК: Для многих читателей стала любимой героиня Ваших рассказов Кира Сафрай. Как создавались эти рассказы?

ВЖ: Мною был написан цикл рассказов о жизни и открытиях психолога Киры Сафрай. Я хотела показать весь путь героини - от самых первых экспериментов до главных открытий.

Каждый легко назовет имена великих физиков, химиков, математиков. А вот попробуй назвать имена великих психологов... Это трудно потому, что психология еще не совершила такого взлета, как физика, химия, математика. Революция в психологии еще впереди. Мне и хотелось показать психолога новой эпохи.

Наука подходит к великим открытиям в психологии, приближается к расшифровке тайн творчества, и мне хотелось показать человека, который сделает для психологии то, что сделали А.Эйнштейн и Н.Бор для физики. Конечно, рассказы получились фантастическими (приходилось придумывать открытия), но пути в открытие, драму идей я старалась показать как можно реальнее. В этом своеобразие рассказов, как мне кажется. Эти рассказы находятся "на грани возможного" - в них показана психология творчества, раскрыта механика втягивания в творчество, можно проследить приключение мысли. А в рассказе "Мы пойдем мимо и дальше" выдвинута - впервые в научно-фантастической литературе - идея конструирования новых типов веществ.

ЮК: Мне нравится их читать. "ДАЕШЬ хрононавтику!" - был моим любимым рассказом еще в начальной школе... А после выхода на экраны фильма "Титаник" с Ди Каприо я много раз перечитывала "Некий Морган Робертсон".

ВЖ: В 1898 году в Лондоне вышел роман "Тщетность", написанный малоизвестным журналистом Морганом Робертсоном. Речь шла о громадном корабле "Титан", налетевшем на ледяную гору в Северной Атлантике. В 1912 году, когда погиб "Титаник", мир был потрясен точностью, с которой Робертсон предсказал катастрофу. Время, место, все данные корабля, обстоятельства катастрофы - все совпало до мельчайших деталей. Робертсона затравили, словно он был виноват в гибели "Титаника": в пророков, предвещавших беды, издавна кидали камни... Я написала рассказ о Робертсоне ("Некий Морган Робертсон"): как мог человек осуществить прогноз с такой невероятной точностью?.. В рассказе географические названия - реальные.

А вообще меня всегда интересует одна проблема, имеющая тысячи граней: выход человека за пределы того, что считается его возможностями. Вся история человечества - это расширение круга возможностей. Здесь первоисточник многих конфликтов. Здесь много загадочного. Как, например, Леонардо да Винчи сумел подняться над своим временем и заглянуть на века вперед?

ЮК: О повести "Третье тысячелетие". Некоторые считают, что повесть закончена, а некоторые ее считают незаконченной. В связи с этой повестью у меня еще один вопрос: как имя Юны появилось в повести?

ВЖ: У нас был разговор об имени - Юна. Генрих ответил: "Имя редкое и красивое. И что среди моих знакомых не было таких имен".

Я не могу сказать, что повесть "Третье тысячелетие" - законченная повесть. Генрих хотел написать продолжение - какие изменения произошли в конце третьего и начале четвертого тысячелетия. В написанной повести был бы фейерверк идей. Генрих писал о повести: "Я специально искал прием, который позволяет отказаться от избитых штампов "переноса в будущее" (сон, путешествие на машине времени, возвращение из полета на субсветовых скоростях и т.д.). Моделирование ведется на электронных машинах, но с применением фантастических средств (их нетрудно обосновать), позволяющих видеть картины моделируемого будущего... Найденный прием чрезвычайно плодотворен: он обеспечивает новую, гибкую и емкую форму для изображения будущего. Кстати, о новизне. По самой своей сути этот прием требует очень большой концентрации новых идей..."

ЮК: Остались ли работы Г. Альтшуллера, которые он недоправил, недописал?

ВЖ: Конечно. У каждого писателя остаются работы, иногда отдельные разрозненные листы - не дописанные, не допечатанные и т.д. Лет через 100-200 историки начинают по крупицам собирать такие работы, анализируя, сопоставляя с написанными произведениями.

Тем более, у Генриха остались работы по ТРИЗ, над которыми он работал в последние годы. Он всегда говорил: написанная работа должна отлежаться, потом надо вновь вернуться и основательно поработать над рукописью.

ЮК: По Вашим рассказам, Вы много работали. А как насчет отдыха? Для писателей отдых необходим, чтобы привести мысли в порядок. Да и для написания нового материала надо отключиться на обдумывание.

ВЖ: У творческих людей нет отдыха. Полушарии мозга постоянно находятся в работе. Сидишь ли с удочкой у реки, идешь ли по лесу, летишь самолетом, - идет постоянное обдумывание той или иной идеи, сюжета и т.д. Безусловно, ты права, отдых необходим. В период таких пауз летом обязательно ездили на пляж, к морю, на скалы. Самый лучший отдых, - это море. Работали пляжи в Баку до самой глубокой осени. Приезжали на такие пустынные пляжи и осенью - море, солнце, только песок был мокрый. Заливало водой большое пространство, в Баку часто были штормы. Во время таких штормов часто выбрасывало на берег рыбу. Бедные рыбы еще дышали, мы ходили вдоль берега и старались забросить далеко их в море. Иногда во время шторма выбрасывало на берег очень больших размеров осетровых рыб. У меня сохранились фотографии, где Генрих с такой осетровой рыбой. Ближайший пляж от центра Баку это Шихово, можно было доехать троллейбусом или автобусом. Но там было много народу, а Генрих любил безлюдные пляжи и скалы. И море чистое. И чтобы песок был. Одно время на Шихово стали ходить катера, решили съездить на катере - туда и обратно. Конечно, без приключения не обошлось. Катер застрял на мели, приплыли другие катера, стали снимать с мели, но канат то и дело рвался; это продолжалось несколько часов. Некоторые смелые пассажиры стали прыгать в море и купаться. Пассажиров просили пройти то на левый борт, то на правый. Один единственный пассажир, который спокойно сидел на ящике из-под песка, - это был Генрих. Занимался своим делом: у него были две книги, журнал. Во второй половине дня объявили: "Граждане пассажиры, команда решила развернуться и отправиться в порт." Так до пляжа в тот день и не добрались. Генрих снял фильм об этом происшествии на любительскую камеру. Фильм, как и многие другие фильмы, снятые Г.С.Альтшуллером, хранится в архиве Фонда Г.С.Альтшуллера. Ты знаешь, их надо смотреть на специальном аппарате - я тебе показывала, как с ним обращаться.

ЮК: Да, помню. Надеюсь, не запутаюсь с пленками. А кадры, где Генрих Саулович среди всей этой суматохи спокойно читает книгу, кто снимал?

ВЖ: Я.

ЮК: К нам много приходит писем - с вопросами о личности, характере Г.Альтшуллера. Интерес в последние годы возрос не только к его работам, но и к частной жизни. Вспомнится какой-нибудь эпизод?

ВЖ: В Генрихе самым необыкновенным образом уживались "лед и пламень". Озорной, ранимый, - как ребенок - и бешеный темперамент бойца. Он умел выходить, из самых безнадежных ситуаций. Пример озорного ребенка. В Баку, на бульваре была вышка приблизительно высотой в 10-12 этажный дом. С этой вышли прыгали на парашюте, все было законно, выталкивали с вышки прыгающего парашютиста два здоровых парня. Смотреть, как прыгают с парашютом было интересно. Многие боялись, цеплялись за поручни и с визгом, когда их толкали эти здоровые парни, опускались на парашюте вниз на кучу песка. Как-то женщина зацепилась за куртку парня и чуть не сбросила его с вышки. Генрих смотрел с улыбкой на это представление и говорит: "Интересно, какое удовольствие они получают от полета на такой высоте?" Я ему отвечаю: "А ты попробуй и проведи свой эксперимент - получают или не получают удовольствия от прыжка." Смотрю, пошел покупать билет и стал взбираться на вышку. Одели на него комбинезон и летный кожаный шлем, вид был, как у настоящего парашютиста. Приземлился, снял комбинезон, шапочку - прицепил к крючку и с парашютом потянули наверх. Спрашиваю: "Ну, как, получил удовольствие?". Отвечает: "Никакого. Когда с самолета прыгаешь, то ощущаешь полет, а здесь, я даже не понял, что спрыгнул на парашюте. Какая-то сотая доля секунды между верхом вышки и приземлением. Такое впечатление, что я скатился по лестнице по периллам."

Как отдыхали? Ходили в театр, в оперный театр на балет (Генрих не любил оперу, говорил: "невозможно сосредоточиться и подумать"), в цирк (он любил цирк), в оперетту. Вспоминал, как отец водил его в оперетту, при этом называл фамилии артистов. Его отец писал сценарии для оперетт. Генрих любил хорошие фильмы, именно смотреть фильмы в кинотеатре, а не по телевизору. Например, "Праздник Святого Йоргена" смотрел раз пятьдесят.

Генрих считал, пляж или хороший фильм самым лучшим отдыхом. С пляжа приезжали домой уставшие, обгоревшие... Иногда на пляж Генрих брал бокс с кинокамерой, погружался в маске и с трубкой под воду. Часто брал подводное ружье (это ружье сохранилось), за все время не убил ни одну рыбу, он их жалел. Я спрашивала: "А зачем тебе подводное ружье?" Отвечал: "Для интереса".

ЮК: Когда я впервые уже из Петрозаводска поехала к морю, он мне подарил маску и очки для плавания. А ласты были такие огромные!.. Пришлось другие приобрести.

ВЖ: Нравился ему подводный мир, как-то и меня заставил надеть маску с трубкой.
Действительно, это чудо, у скал было много мелкой рыбы. На картинах даже знаменитых художников не увидишь того, что можно увидеть в натуре. Я бы сказала, краски воспринимаются совсем в другом цвете под водой. Кстати, о получении естественных красок, у меня есть рассказ "Придет такой день". В рассказе все достоверно: о природе джунглей, расцвете сирени (взяла из книги Фламмариона). Только выдумка - трехгранные пальмы. Все города, заливы - действительные. Ученые-химики в рассказе - Штольц, Гофман, Вендергот - жили в то же самое время.

ЮК: Интересная тема - выбор имен героев произведений.

ВЖ: Недавно получаю письмо с вопросом: "В рассказе "Второй путь" у Вас фамилия героя - Хаютин. Это редкая фамилия, я восстанавливаю свою родословную. Может быть, Вы были знакомы с человеком с такой фамилией?"

ЮК: Да, я тоже подумала об этом письме.

ВЖ: Иногда было трудно подобрать фамилию или имя герою рассказа. В основном, выбирали фамилии из "Бюллетеня изобретений", там было достаточно фамилий.

ЮК: А была ли у вас какая-нибудь вещь, сделанная руками Генриха Альтшуллера или Вашими? Я знаю, в детстве он производил опыты, которые кончались взрывами.

ВЖ: Конечно, были. Например, он придумал "Эвротрон" - машину, дающую быстрые ответы при решении учебных задач (ЮК: См. фото Г.Альтшуллера с Эвротроном здесь). В машину была введена "Таблица технических противоречий", шаги АРИЗа и еще что-то, я не помню точно. Вот на этой машине он отрабатывал учебные задачи. Действительно, на "Эвротроне" легко можно было решить изобретательские задачи. Как-то он мне дал задачу и сказал: "Полчаса на решение". Не поверишь, но я решила - зажглась зеленая лампочка. В "Эвротроне" было три лампочки: зеленая, желтая, красная. Желтая указывала, что решение близко к ответу, красная - решение не годится, а зеленая - ответ правильный.

И еще помню задачу, которую дали Генриху военные на семинаре в Баку. Надо было наглядно показать решение этой задачи. Суть задачи следующая: парашютисты при большой скорости приземлении ломали ноги, а при малой скорости снижения парашютиста могли сбить. Получается техническое противоречие.

Для этой задачи нужна была модель. Пошли в "Детский мир" купили пластмассового космонавта голубого цвета, ростом сантиметров 20, и надувные шарики "уйди-уйди". Я сшила красный шелковый парашют, приделали к нему стропы и прицепили к космонавту; шарики надули и привязали к ногам космонавта. "Секрет" изобретения состоял в особой конструкции шариков: они были четырехслойные - шарик в шарике. После отрыва от самолета все четыре слоя наполнялись воздухом и амортизировали удар парашютиста при приземлении. Испытали с крыши трехэтажного дома.

На следующий день принесли космонавта-парашютиста на занятия. Генрих снял с руки новые часы и привязал их к ногам космонавта - вместо груза. Слушатели стали просить не делать этого, так как были уверены, что часы разобьются при ударе. Но Генрих был неумолим, он твердо был уверен в успехе. Спустили космонавта-парашютиста с очень большой высоты, получилось все благополучно, даже часы не разбились. Но уже в аудитории произошел инцидент, которого Генрих не ожидал. Встает военный и говорит: "Почему разглашаете секретные сведения?" Все были в замешательстве. Генрих спросил: "А как надо было решить эту задачу?" Военный ответил: "Вы должны были подойти к нам и рассказать подробно о решении задачи". "В следующий раз так и сделаю", - ответил Генрих. Все обошлось благополучно, семинар Генрих провел отлично, в конце военные поблагодарили его.

ЮК: Более 12 лет Г.Альтшуллер вел раздел в "Пионерской правде" (См. материалы здесь). А работал ли он с детьми, так сказать, очно, например, встречи, занятия… Как вообще относился к детям?

ВЖ: Генрих любил детей, выступал в кружках в Доме пионеров, в Москве в Доме Детской книги занимался с детьми по фантастике. Когда мы бывали в Москве, эти дети приезжали к нам в Подмосковье на дачу, он целый день проводил с ними - не жалел на них время. Специально накупил для них игры: настольный теннис и еще какие-то увлекательные игры.

В Баку, когда мы жили на Апшеронской улице, Генрих иногда брал ребят с нашего двора с сыном Женей и ходил с ними в Нагорный парк или на бульвар. Ребятам эта прогулка очень нравилась: посещали аттракционы, ели мороженое и т.д. Когда Генрих проходил по двору, то они ждали от него магическое слово: "Собирайтесь". Однажды к ним по дороге привязалась собачка, они кормили ее всю дорогу, пришлось оставить эту собачку у нас во дворе; ребята построили ей конуру.

Как-то после такой прогулки спросила: "Устал с ребятами?" Ответил: "Наоборот, хорошо отдохнул. Даже обдумал задачу для тризовских преподавателей, которые работают со школьниками. Задача исследовательская, работы со школьниками у преподавателей будет года на два." Написал Информационное письмо с этой задачей и разослал тризовцам: "...Смысл эксперимента в том, чтобы заинтересовать ребят дальней целью, для достижения которой уже на первом этапе потребуется решение конкретных творческих задач. Цель обязательно должна стать дальней, в идеале - недостижимой. И обязательно - таинственной, романтичной..."

ЮК: У вас в Москве были встречи со многими журналистами, писателями. А в Баку были ли встречи с интересными людьми?

ВЖ: К нам приезжали многие, в том числе и иностранцы. Помню, чтобы пройти обучение по ТРИЗ, приезжала группа из Польши, человек двенадцать. Также из Польши приезжал профессор Войцех Гаспарский. Из Финляндии приезжал - Калеви Рантанен, который занимается ТРИЗ до настоящего времени. Многие приезжали из Болгарии, Чехословакии. Из Германии приезжала группа специалистов, но до Генриха их не допустили, проводил Генрих занятия в кабинете Председателя ВОИР. Кроме Председателя ВОИР, присутствовали: переводчик и еще незнакомый Генриху человек. Немцы уехали довольные, так как решили с Генрихом производственную задачу и получили необходимую для них консультацию. Когда немцев повезли на пляж и они увидели Каспийское море с песчаным пляжем, а вокруг пустынное пространство, то были удивлены. Поднимали руки и говорили: "Как можно не застроить такое пространство пансионатами!"

К нам домой часто приходили вьетнамские студенты, которые учились в АзОИИТ, и слушатели АзОИИТа. Приезжали из многих городов бывшего СССР: редакторы, писатели, журналисты из газет и журналов. Перечислю тех, кого помню: Казарновская Ганна Семеновна (редактор "Пионерской правды"), В. Пагирев (главный редактор журнала "Изобретатель и рационализатор"), Т. Чеховская (редактор журнала "Знание - сила") с мужем Всеволодом Александровичем Ревичем, журналисты из газеты "Советская культура" и из журнала "Молодой коммунист", Виталий Иванович Бугров (редактор журнала "Уральский следопыт"), журналист Рэм Леонидович Щербаков. Приезжали писатели Дмитрий Биленкин с женой, Аркадий Стругацкий с женой. Приезжал Сергей Владимирович Альтшулер, журналист. Сергей Владимирович заинтересовался фамилией Альтшуллера, у него фамилия была с одной "л"; приехал в Баку выяснить, не родственник ли Генрих? У Сергея Владимировича мы часто останавливались в Москве.

Вернемся к нашим встречам в Баку. Интересное знакомство было в Баку с телепатом - Наумовым (имени не помню). Как-то проходили с Генрихом мимо клуба мединститута и увидели объявление, что состоится лекция телепата Наумова. Вход свободный В шестидесятые годы было мало телепатов, Генрих повернулся ко мне и сказал: "Давай зайдем, посмотрим на "живого" телепата." Зал был почти полон, мы сели в предпоследнем ряду и стали слушать лекцию. Минут через пятнадцать Наумов прервал лекцию и говорит: "Лучше задавайте вопросы, а я буду отвечать". Все спокойно стали задавать вопросы. Вдруг Генрих поднимается и говорит, что он думает о телепатии; в зале наступила тишина, все слушатели повернулись к нашему ряду. Наумов выждал паузу в выступлении Генриха и начал ему что-то объяснять, слушатели повернулись к Наумову. Генрих снова что-то стал доказывать, слушатели поворачиваются к Генриху. Так происходило несколько раз. Вдруг Наумов посмотрел на часы и говорит: "Наше время истекло, лекция закончена". Стали выходить из зала, на выходе подходит к нам Наумов и говорит: "Я очень хочу познакомиться с Вами и продолжить нашу беседу". Генрих назначил ему встречу на следующий день у нас дома. Наумов пришел, и они мирно побеседовали. В последующие свои приезды в Баку Наумов заходил к нам.

Кстати, Генрих получил в 1992 году Диплом от Академии паранаук. В котором сказано: "Настоящий Диплом выдан Альтшуллеру Генриху Сауловичу в том, что за его авторскую разработку Теория Решения Изобретательских Задач (ТРИЗ) решением Ученого Совета Академии ПАРАНАУК от 2 октября 1992 г. ему присвоено ученое Звание академик пара-наук (пара-академик).

ЮК: Что касается дипломов, то у Генриха Сауловича их достаточно много. Какие из них он считал самыми почетными?

ВН: Самыми почетными он считал Дипломы, выданные ему за книги. Так у него Диплом за книгу "И тут появился изобретатель": книга заняла второе место на конкурсе - получил Диплом и денежное вознаграждение. Получил Диплом вместе с Игорем Верткиным за книгу "Как стать гением", вместе с Дипломом получил медаль с изображением Александра Беляева и денежное вознаграждение. Дипломы от журнала "Техника и наука" за серию работ. Кстати, и у меня имеются Дипломы за серию рассказов, напечатанных в этом журнале.

Вернемся к нашим знакомым в Баку. Хорошие отношения сложились с академиком - Мирзаджанзаде; он был очень одаренным математиком, заведовал кафедрой не только в Баку (АзИИ), но и в некоторых других городах.

А как-то приехал в Баку Д. Биленкин, у него были сильные головные боли. Генрих сразу же порекомендовал ему лекарство, с помощью которого вылечил свою головную боль, - надо делать стойку на голове. Представляешь, захожу в комнату и вижу двух здоровых мужчин, стоящих на голове, они оба были высокими, как не разбили люстру - удивляюсь. После того, как прошли у Генриха головные боли, он написал маленький рассказ о стойке на голове. Напечатала рассказ томская газета со смешными рисунками, от редакции в начале рассказа было сказано, что они не отвечают за авторский текст, наверное, чтобы не воспринимали всерьез.

Каждое воскресенье приходил к нам Рафаил Шапиро, у него были четко распределены все дни недели. Помню, он писал детективную повесть, название повести "Щит и меч". Приходил и читал написанные куски, обсуждали, вносили некоторые коррективы, и строился план на следующие части повести.

Интересная встреча была у Генриха в Баку с исследователем Р.Зариповым. Широкую известность получили его работы по моделированию сочинения мелодии на электронной машине "Урал". А.Беляев в рассказе "Мистер смех" (1937), говорил о машине, сочиняющей мелодии и о изучении "законов смеха". Главная цель опытов Р.Зарипова - изучение закономерностей и принципов интеллектуальных процессов. Поэтому вполне возможно и изучение "законов смеха". На протяжении многих лет переписывался Генрих с Р.Зариповым.

Если перечислить тризовцев, которые приезжали к нам в Баку, то получится длинный список. Приезду тризовцев Генрих был рад, о каждом из них, можно написать отдельный рассказ. Генрих водил по Крепости приезжих и любил рассказывать о Крепости, о съемках в на этом месте фильма Э.Рязанова "Бриллиантовая рука".

ЮК: Как вы все успевали?

ВЖ: Да, работы было много. С каждым годом росло число школ ТРИЗ по стране. И еженедельно каждый преподаватель получал необходимые "поурочные планы" занятий. У нас было правило - днем мы работали, вечером нельзя было стучать на машинке - соседи за стенкой. Генрих очень строго к этому относился, и печатали на машинке до десяти вечера. Нравился ему Новый год, говорил: "Вот сегодня можно поработать до утра за машинкой". Иногда было так много работы, что мы засиживались до рассвета, днем все написанное печатали.

Когда Генрих выезжал на семинары, я оставаясь в Баку, использовала данное мне драгоценное время - на фантастику. Целиком отходила от ТРИЗ и жила в своем фантастическом мире. Иногда возвращение Генриха мешало мне довести свой план написания до последней точки, рукопись была еще в "сыром" виде. Генрих привозил с собой много материалов по ТРИЗ, которые требовали сиюминутной обработки. Мне было трудно переключиться с фантастики и сесть за пишущую машинку, у которой уже лежали листы, написанные от руки Генрихом. Я знала, что придется этот текст перепечатать ни один раз... Но благодаря переключению на ТРИЗ, рукопись моего рассказа "отлеживалась", и мне приходилось вновь вносить те или иные исправления. Рассказ в конце концов доводился до желаемого результата. Мне кажется, многие идеи в моих рассказах сильны благодаря ТРИЗ. Если бы не было работ по РТВ, может быть и не появились мои рассказы с главной героиней Кирой Сафрай.

***

Жаль, что уходят силы. Наше поколение прожило счастливую жизнь. Когда уходят друзья, близкие, ощущаешь одиночество, которое остается внутри тебя на всю жизнь.

У Сергея Есенина в стихотворении "Рябиновый костер", есть такие строки:
"О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль".