— Вам надо обратиться к физикам,— сказала Кира Владими­ровна Сафрай.— Перламутровые молнии не по моей специаль­ности.

 

Она нетерпеливо посмотрела на часы. Но я не думала сдавать­ся. Два месяца я ждала этой встречи. Получить интервью у К. В. Сафрай оказалось адски трудно: то она куда-то уезжала, то была занята, то еще что-то... За эти месяцы я выслушала массу легенд на тему «К. В. Сафрай — суперзвезда психологии». Как она поступала в МГУ, как еще студенткой получила лабораторию, как академик К. предлагал ей должность главного психолога в Ин­ституте физических проблем и т. д. и т. п. Не знаю, что было достоверно в этих легендах. Сейчас передо мной сидела молодая женщина, старше меня на пять-шесть лет, никак не больше. Уве­ренная в себе, это сразу чувствовалось, очень уверенная и краси­вая. Завидное сочетание: черные волосы и светлые глаза. Свежий загар, подумать только, настоящий бронзовый загар в феврале! Все на уровне лучших теледикторских стандартов, даже кожаный костюмчик. Однако я представляла К.В. иначе. Есть ведь что-то таинственное в слове «психолог»... Эта телекартинка совсем не походила на психолога К. В. Сафрай, о которой рассказывали (или сочиняли?) легенды.

 

— С физикой более или менее ясно,— сказала я. — Тут мне проще разобраться, по образованию я — физик. Год назад кончила МГУ.

 

К.В. перевела взгляд с часов на меня.

 

— Физик? Почему же Вы пошли работать в редакцию?

 

— Поступала в одно место, не взяли... В другие сама не захо­тела. Пока работаю в журнале, так уж получилось.

 

Я не сказала главного: поступала я как раз в лабораторию д. п. н. Сафрай. Разговаривал со мной ее зам., бородатый дядеч­ка, быстренько объяснивший, что им нужен не начинающий физик-теоретик, а, напротив, опытный физик-экспериментатор. Смотрел он на меня так, словно я пришла из детского сада. Я туманно на­мекнула насчет молний, он этого просто не заметил.

 

— Понимаете, Кира Владимировна,— продолжала я, — мне на­до сделать материал о психологическом аспекте этой проблемы. И других подобных проблем. Я имею в виду неопознанные летаю­щие объекты, телепатию, Бермудский треугольник, снежного человека...

 

— Хорошо, — вздохнула К.В.— Но я только ничего не знаю о перламутровых молниях. Изложите суть дела, объясните, что именно Вас интересует. Пятнадцать минут Вам хватит?

 

Ну вот, подумала я, пешка выиграна! К.В. меня слушает, это уже кое-что. Мне хватит четырех минут, я репетировала эту часть, тут у меня выверено каждое слово.

 

Итак, основные факты. Восемь лет назад в английском жур­нале «Природа» появилась статья Антонио Сенни. Статья была о шаровых молниях вообще, но в самом конце говорилось о необычном поведении шаровых молний с перламутровой окраской: их словно притягивал человек, они как привязанные крутились вокруг человека, впрочем, никогда не причиняя вреда. Три года спустя был опубликован отчет Международного научного центра в Вене. Удалось собрать и проанализировать на ЭВМ свыше семнадцати тысяч показаний очевидцев, встречавшихся с шаровыми молниями. 420 человек видели перламутровые молнии. Почти все очевидцы указывали на странное поведение этих молний. Однако, на отчет, как и на статью Сенни, широкая публика не реагирова­ла. Еще через три года вышла книга венгерского журналиста Имре Алмаши «Перламутровый шар бессмертия». Пользуясь вен­ским отчетом, Алмаши нанес на карту места встречи с перламут­ровыми молниями. Оказалось, что встречи происходили только в четырех регионах (горные местности в умеренном поясе, в част­ности Кавказ). Далее Алмаши, опираясь на официальную стати­стику ЮНЕСКО, показал, что выделенные регионы точно совпа­дают с четырьмя достоверно установленными регионами долго­жительства. Оставался один шаг до идеи о биологическом дей­ствии перламутровых молний — и Алмаши сделал этот шаг. Ста­тистика у Алмаши такая: из 420 человек, когда-то встречавшихся с перламутровыми молниями, 196 теперь старше восьмидесяти лет, 102 — старше девяноста и 74 — старше ста лет. В девятнадцати показаниях упоминалось, что встреча привела к излечению от тяжелых болезней.

 

Алмаши не ограничился венским отчетом и, по­бывав в трех регионах, выяснил, что биологическое действие ти­пично почти для всех встреч, причем в большинстве случаев это удалось подтвердить документально... Тут-то и начался бум! Дис­куссии, поток новых сведений, повторные опросы, эксперименты по получению шаровых молний, экспедиции — официальные и са­модеятельные...

 

Ровно четыре минуты! Еще одна выигранная пешка, теперь можно чуть-чуть расслабиться и оглядеться. Две стены заставле­ны книгами, на третьей — огромные цветные снимки: море, берег и море, снова море... Часы над дверью, часы на книжной полке, часы на столе — тут не засидишься. Тот же стиль, что и во всей лаборатории. Здесь жили в азартном, ускоренном ритме, это я успела заметить. А, может быть, просто не было потерь време­ни, не было пустоты — и от этого ритм казался ускоренным. В об­щем, жаль, что меня не взяли в эту лабораторию.

 

— Что ж, понятно,— кивнула К.В.— Требуется психологиче­ский комментарий? Пожалуйста. Каждой эпохе нужны свои мифы, легенды, сказки. Кто в наше время всерьез поверит в «Летучего Голландца»? И вот на смену старым мифам приходят новые — с научной окраской. Я бы разделила их на две группы. Первая: ширпотреб. Эти мифы доступны всем, но не имеют научного по­тенциала, в них просто верят или не верят. Летающие тарелки, телепатия. Бермудский треугольник. Вторая группа... Скажем так: мифы для младших научных сотрудников. Возникает, напри­мер, гипотеза о том, что Тунгусский взрыв — катастрофа инопла­нетного космического корабля. И в тайгу устремляются самодея­тельные экспедиции — студенты, молодые ученые... Чудовище озе­ра Лох-Несс... И, конечно же, перламутровые молнии.

 

Меня подмывало тихонько сбежать. Такое чувство должен испытывать начинающий шахматист, севший играть против гросс­мейстера: что толку, если даже возьмешь пару пешек... Ну, сме­лее! Пора открыто идти в атаку.

 

— Мифы-приманки, — я подчеркнула слово «приманки».

 

И тут телекартинка исчезла. К.В. рассмеялась, и я увидела девчонку, честное слово, обыкновенную девчонку, ну пусть и не совсем обыкновенную, озорную и хитрющую (есть такой тип), но все-таки девчонку, мою ровесницу.

 

— Приманки? — переспросила К.В. — Отлично сказано, мне нравится. Но можно и по-другому: мифы-громоотводы. В эпоху НТР у общества образуется огромный избыток творческой энер­гии. Рассеянной творческой энергии, которая накапливается, как электричество в атмосфере. Современный исследователь занят уз­кой проблемой, работает с деталями, даже с деталями деталей. Отсюда тоска по чему-то большому, неожиданному, романтич­ному.

 

— Итак, есть избыточная творческая энергия. Она бесполезно рассеивается или притягивается случайными «громоотводами», то есть опять-таки пропадает. Логично использовать эту энергию, направив ее на проблему, имеющую реальное решение. Может быть, Кира Владимировна, некоторые мифы возникли не случай­но? Может быть, их кто-то создал? Какая прекрасная приманка — перламутровый шар бессмертия...

 

— Вы замужем? — спросила К.В.

 

— Нет,— ответила я машинально, не понимая к чему она кло­нит.

 

— Вам придется нелегко. Излишняя проницательность не всег­да полезна... Стоит ли докапываться до происхождения мифов? Ведь они украшают жизнь. Вот марсианские каналы — прелест­ная была выдумка! А теперь этого мифа нет.

 

Я растерялась. Почему она не возражает?! Что-то получилось не так. Но я уже не могла остановиться, разобраться.

 

— Не знаю, как с марсианскими каналами, — сказала я, на­хально глядя в ее светлые глаза.— Но миф о перламутровых мол­ниях — это Ваша работа, Кира Владимировна. Ваша или Вашей лаборатории.

 

 

Она мне сразу понравилась, Леночка Гурова. Трусила она от­чаянно, но держалась молодцом. Год назад у нее были весьма зыбкие догадки, и только. Надо признать, за год она до многого докопалась, и теперь вела продуманную атаку. Я чуть-чуть поды­грала, и все прошло как надо. А потом она растерялась, потому что я без всяких споров признала: да, перламутровые молнии — наша выдумка.

 

Представьте себе, что у Вас появляется дикая догадка: ника­кой Византии не существовало. И вот Вы терпеливо собираете материалы и приходите к историкам, чтобы их разоблачить, а ис­торики, ничуть не краснея, говорят: «Действительно, не было ника­кой Византии, чего уж тут скрывать! Вся ее история сочинена в нашем институте, а архитектурные и иные памятники сделаны в мастерской по специальному заказу...»

 

Наша лаборатория занимается многими странными проблема­ми, но операция «Молния», пожалуй, одна из самых странных. Впрочем, как посмотреть: лично меня в этой операции ничто не удивляет. Идея возникла давно, я успела сотни раз переворошить все варианты. Отсчет, наверное, надо вести с далеких школьных времен. Однажды, перечитывая «Алые паруса», я подумала, что, в сущности, это сказка о сказке: человек осуществил сказку — и она ожила, стала во сто крат великолепнее. Наверное, такое же стремление движет и многими из тех, кто высматривает летающие тарелки, ныряет в озеро Лох-Несс или ставит опыты по телепа­тии... Я начала собирать материалы по научным мифам, меня удивляла их способность индуцировать и поглощать огромное ко­личество интеллектуальной энергии. Я подсчитала, во что обо­шлось увлечение летающими тарелками. Даже при самых занижен­ных цифрах получалось нечто ошеломляющее. Я перевела челове­ко-часы в человеко-жизни: так вот, в самом минимальном вари­анте выходило что-то около двух тысяч человеко-жизней, безвозвратно и без отдачи поглощенных мифом. Две тысячи жизней!.. Леночка Гурова сказала: «Мифы-приманки». Что ж, удачное определение. Поставим эти приманки там, где надо — мысль, ка­залось бы, простейшая. Но я долго колебалась: помнила о цене, которой будет оплачена погоня за мифом. Миф-приманка? И да, и нет. Нужно реальное направление, имеющее перспективу и тре­бующее притока свежих сил. Нужна комплексная проблема — для физиков, химиков, биологов, словом, для любых специалистов. А внешне — только внешне! — пусть это будет таинственный и романтичный миф-приманка...

 

 

— Никаких перламутровых молний не было и нет,— упрямо повторила я. — Вы их придумали, Кира Владимировна.

 

— Двенадцать минут, — сказала К.В.— Почему Вы сразу не выложили свою догадку?

 

Разоблачение никак на нее не подействовало, честное слово! И я растерялась. Нет, К.В. отнюдь не была озорной девчонкой. Я вдруг почувствовала, что нахожусь в силовом поле очень умно­го и волевого человека, и разговор движется по неведомым мне сложным линиям, а вовсе не так, как я планировала.

 

— Значит, я права?

 

— У Грина,— сказала К.В.— есть рассказ «Сердце пустыни». Не помните? Трое бездельников разыграли доверчивого парня: рассказали ему сказку о чудесном поселке в глубине африканского леса. Парень поверил и отправился на поиски. Через несколько лет он вернулся, и шутники подумали, что настал час расплаты. Но парень и не думал мстить. Он рассказал, как с величайшими трудностями, сто раз рискуя жизнью, добрался до места и, разу­меется, не нашел там ни домов, ни поселка. Он понял, что его разыграли, но шутка — так он сказал — была красивой. Поэтому он сам построил дома, построил поселок, пригласил людей, сло­вом, сделал все как в сказке. Понимаете?

 

Я пробормотала что-то о перламутровых молниях: их нет, миф остался мифом...

 

— Ну и прекрасно! — ответила К.В. — Хороший миф должен оставаться мифом. Иначе он потеряет притягательную силу. Пер­ламутровых молний нет и, надеюсь, не будет. Но в погоне за этим призраком уже сделаны реальные открытия по химии тяжелых ионов, образующих вещество обычной шаровой молнии. Кстати, некоторые соединения тяжелых ионов с нейтральными молекула­ми действительно обладают целебными свойствами... Подано два десятка заявок на новые способы получения шаровых молний. И это только начало. Эксперимент продолжается.

 

А я радовалась выигранным пешкам — вот наивность!

 

— Значит, писать об этом нельзя?

 

— Сколько угодно. Вы можете слово в слово изложить весь наш разговор.

 

В первый момент мне показалось, что она шутит.

 

— Написать о том, что все это выдумка? И что Вы сами при­знаете...

 

— Ну конечно!

 

Я чувствовала себя бестолковой ученицей.

 

— Но ваш эксперимент...

 

— У таких мифов огромный запас прочности, — терпеливо по­яснила К.В.— Больше того, время от времени нужны разоблаче­ния, резкие выступления скептиков и все такое прочее. Это только подливает масло в огонь...

 

Припомнив обстоятельства, при которых мне поручили занять­ся статьей, я начала кое-что соображать.

 

— Моя статья предусмотрена планом эксперимента?

 

Ответ я уже знала. Теперь у меня не было ни малейших сом­нений в том, что все легенды о К. В. Сафрай были чистейшей правдой.

 

— Вы замужем?— спросила я, мобилизовав последние остатки нахальства.

 

Она кивнула.

 

— И Вам не мешает такая... проницательность?

 

К.В. улыбнулась.

 

— Сложный вопрос... Пишите статью, Елена Юрьевна, берите расчет и приходите к нам. Собственно, мы Вас приняли год назад. Считайте, что это был испытательный срок. Мой зам. утверждал, что Вы упрямы и обязательно раскопаете эту историю. Мы еще поговорим об этом, меня интересуют все подробности — как имен­но Вы докопались.

 

— Вам нужен журналист? — спросила я. Вопрос был лишним. Я бы пошла работать к К.В. кем угодно.

 

— Нам нужен физик-теоретик с богатой фантазией. Это ведь пробный эксперимент. Всего лишь начало.

 

Статью я написала. Разумеется, она оказала только то дей­ствие, на которое рассчитывала К.В. Миф-приманка и в самом деле неуязвим! Сегодня перламутровые молнии — самое модное увлечение. Как когда-то миф о летающих тарелках. Разница лишь в пользе. Но в этом все дело.